Защита активов и наследия: как сохранить семейное богатство для поколений

Состоятельным семьям нередко угрожает эффект «трёх поколений»: первое поколение создаёт богатство, второе расходует, а третье – теряет. По некоторым оценкам, до 70% состоятельных семей утрачивают капитал ко второму поколению, и 90% – к третьему. Причины кроются не только в рынках и налогах, но и во внутренних факторах – от семейных конфликтов до отсутствия долгосрочного плана.

В этой статье мы рассмотрим глобальные стратегии защиты капитала и межпоколенческого планирования, опираясь на опыт богатейших династий и экспертов. Поговорим о том, как разделить стратегию между основателем и наследниками, какие инструменты (трастовые структуры, фонды, страхование жизни, PPLI) помогают сохранить состояние, как управлять рисками – от разводов и банкротств до налоговой прозрачности и релокации семьи.

Первый принцип эффективного планирования – рассматривать богатство основателя и семьи раздельно. Надо сказать, что разговор о защите капитала логично разделить “по горизонтали”: отдельно – для основателя, и отдельно – для семьи и следующего поколения. Причина – разница в рисках и приоритетах.

Например, траст в интересах детей, где они – бенефициары, но не управляющие. Такой траст может предусматривать ограничения на распределение средств, условия (например, получать выплаты только по достижении определённого возраста или при наступлении событий), а активы в нём защищены от личных кредиторов наследника.

C точки зрения защиты активов один из вариантов – полностью автономный траст, в котором основатель передал имущество и не играет никакой роли (не может отменить траст, не является доверительным управляющим или бенефициаром). Такой траст трудно оспорить, потому что юридически деньги уже не принадлежат основателю. Это своеобразный «святой Грааль» во вселенной защиты активов. Однако компромисс (или минус, если хотите) очевиден – не каждый основатель готов так отпустить бразды правления.

Кроме разделения по поколениям, важно учитывать и географическое распределение активов. Если основные активы находятся в юрисдикции, где живёт основатель и где потенциально возникнут претензии, то даже супер-пупер оффшорный траст не спасёт: местный суд просто наложит арест на недвижимость или счета в своей стране. Поэтому при защите капитала зачастую делают акцент на повышении ликвидности и международной диверсификации: переводят часть богатства в финансовые активы и помещают их в иностранные структуры, где местным кредиторам будет сложнее достать их.

Например, заводы и земли внутри одной страны – трудно защитить, а вот выручку от их продажи, вложенную в портфель ценных бумаг через зарубежный траст, – гораздо легче. Конечно, крайности тоже надо контролировать: перегонять всё состояние за границу только ради защиты – сложно и может иметь налоговые последствия. Но общий принцип – “не класть все яйца в одну юрисдикцию” – работает.

Значит, если кто-то предъявляет иск к основателю, трастовое имущество вне досягаемости, пока траст не признают фиктивным. Однако создание траста – это только первый шаг. Критически важно, как он настроен. Распространённая ошибка – основатель пытается через резервирование полномочий оставить себе максимум контроля (сам назначает инвестиции, может в любой момент изменить условия или даже отозвать траст). С юридической точки зрения, чем больше у основателя контроля, тем выше риск, что суд признает траст недействительным.

Например, международная практика знает случаи, когда суды разных стран объявляли трасты “sham” (фикцией) из-за того, что основатель по сути не расстался с активами. В обзоре IFC Review 2025 года отмечено: «распространённая ошибка – позволять учредителю выступать в роли доверительного управляющего или сохранять широкие полномочия по отзыву и управлению. Это подрывает разделение, необходимое для защиты активов». Проще говоря, не выйдет спрятаться от кредиторов за трастом, если вы сами себе и трасти, и бенефициар, и “шеф всего”. Настоящий траст требует доверия (как бы тавтологически с точки зрения истинной семантики это не звучало) – нужно передать бразды правления профессиональному управляющему и зафиксировать чёткие правила в уставе траста.

С другой стороны, полностью без контроля оставлять своё детище основателю тяжело. Отсюда популярность компромиссных решений: трасты с резервированными полномочиями (Reserved Powers Trust) или с личной частной компанией (Private Trust Company, PTC) в качестве трасти, где основатель может быть директором этой компании. Пример из практики: клиент хотел основать траст, но сохранить влияние на инвестиции. Решение – создать траст с PTC: учредитель был директором этой частной трастовой компании и одновременно прописал в доверительной декларации свои резервированные права по инвестиционной политике.

Формально TRUSTEE – компания, а учредитель один из директоров. С точки зрения защиты активов, это ослабляет “непробиваемость” траста, но клиенты так делают, чтобы иметь возможность оперативно влиять на управление капиталом.

Где проходит граница разумного компромисса? Специалисты рекомендуют: оставлять у учредителя только ограниченные полномочия, не касающиеся выгодоприобретения. Например, право сменить трасти (если не справляется), право вето на некоторые решения, консультативная роль в инвестиционном комитете – всё это допускается современными законами о трастах (в некоторых юрисдикциях прямо есть понятие “reserved powers trust”). А вот права напрямую забирать активы назад или распределять их себе любимому – недопустимы, иначе нет смысла в структуре.

🔗 НАШ БОЛЬШОЙ МАТЕРИАЛ ПРО ТРАСТЫ (ведет на международный сайт)

Отдельно стоит упомянуть частные фонды (foundation) – популярная в Европе и ряде офшорных зон альтернатива трасту. Фонд – это юридическое лицо (в отличие от траста), но без акционеров, учреждённое для управления имуществом в интересах бенефициаров или целей. По сути, правильно настроенный личный фонд выполняет ту же задачу, что и траст – отчуждает активы от первоначального владельца, устанавливает правила их управления и передачи. Например, семьи в гражданско-правовых традициях (Германия, Лихтенштейн, страны Восточной Европы) часто используют частные фонды для наследственного планирования. Фонд более привычен, так как фигурирует как отдельное юрлицо, его может проще признать в разных юрисдикциях (трасты не everywhere понятны суду). В контексте защиты капитала фонды и трасты схожи, и проблемы те же: чрезмерный контроль основателя, плохая юрисдикция, неверный выбор управляющего.

Поэтому выбор юрисдикции – тонкий момент: максимальная защита может обернуться низкой репутацией и недоверием судов крупных стран. Напротив, траст в Англии или Сингапуре уважаем, но и спрос с него больше. Там нужно уметь правильно выстроить баланс с соблюдением регуляторных требований. Работая с крупными семьями, мы по итогу приходим в 99% к сбалансированным вариантам: например, юрисдикции с хорошей репутацией и достаточным уровнем защиты – Джерси, Гернси, остров Мэн, некоторые штаты США (Делавэр, Юж. Дакота). Эти места предлагают понятные суды и при этом специальные нормы (так называемые firewall clauses) против принудительного исполнения иностранных решений.

Таким образом, траст или фонд – это основа защиты, но работает он лишь при грамотной настройке.

Необходимо:

1) выбрать надёжную юрисдикцию с приемлемым балансом защиты и легитимности;

2) назначить профессионального независимого трасти (или совет фонда);

3) прописать условия, не оставляющие лазеек для признания структуры мнимой;

4) не забывать про регулярное администрирование и соблюдение всех формальностей (отчётности, аудита и т.д.), чтобы через годы не оказалось, что траст существует только на бумаге.

Одним из самых мощных инструментов состоятельных семей является страхование жизни, особенно в формате инвестиционных полисов. Здесь есть два направления: классические страховые полисы для покрытия рисков и выплаты наследникам, и современные продукты типа PPLI (Private Placement Life Insurance) – страхование жизни с возможностью поместить не только индивидуальный инвестиционный счёт, но способное вмещать в себя все виды активов. Разберёмся, как эти родственные, но при этом разные виды СЖ помогают защите и приумножению капитала.

Это называли даже “Rockefeller method”: умирает богатый член семьи – страховая выплата идет в траст и распределяется между следующими поколениями, не давая фонду истощаться. Более того, полисы брались и на молодых членов семьи (детей, внуков) – премии по ним платил семейный фонд, чтобы через десятки лет получить ещё больший налогово-эффективный приток средств. Так, по легенде, Рокфеллеры сумели сохранить состояние на 6+ поколений и сейчас располагают совокупным капиталом (через фонды, бизнесы, недвижимость) на сотни миллиардов долларов. Хотя оценки $450 млрд, озвученные в некоторых источниках, спорны, несомненно – их богатство не растворилось спустя век, а продолжает работать и на семью, и на благотворительность.

Страхование жизни выполняет и другую функцию: решает проблему равного наследования без дробления активов. Представим семью, у которой есть, скажем, крупный бизнес (завод) и несколько детей. Один наследник работает в бизнесе и разумно, чтобы он продолжил дело, получив контрольный пакет. Но как быть с остальными – им тоже хочется справедливой доли?

Если разделить компанию на равные части, велика вероятность конфликтов и неэффективности (не каждый ребёнок умеет или хочет быть совладельцем). Если же отдать бизнес одному, обидно остальным. Вот здесь страхование – идеальный выравниватель.

Одни наследники могут получить непосредственно активы (тот же семейный бизнес или недвижимость), а другим компенсировать долю страховой выплатой в денежной форме. В нашем примере: старший сын получает завод (стоимостью, условно, $50 млн), второму сыну отходят доходные недвижимые активы $40 млн + $10 млн деньгами, а двум младшим детям, не вовлечённым в семейный бизнес, – по $50 млн страховой компенсации каждый.

Откуда деньги?

Ещё при жизни основатель или семейный траст покупает полис на свою жизнь (или на жизнь самого старшего сына – возможны варианты), с расчетной выплатой, покрывающей эти доли. В итоге после ухода основателя страховка выплачивает крупную сумму, позволяющую безболезненно “отделить” неучаствующих в бизнесе наследников деньгами, не дробя сам бизнес. Никто не в обиде: все получили примерно равную ценность, и одновременно активы не распылены.

Такой механизм часто применяется в семьях с разнородными активами. И даже если все наследники получают равные доли, страховой полис даёт ликвидность – иногда после смерти владельца требуются средства (на уплату налогов на наследство в некоторых странах, на погашение долгов, на выкуп долей у несогласных наследников). Страховая выплата сразу обеспечивает кэш, чтобы не пришлось спешно распродавать имущество.

Налогообложение откладывается до момента изъятия средств, а если полис структурирован грамотно, то и при изъятии можно оптимизировать налоги. В подавляющем большинстве стран (в том числе высокозарегулированные – США, Великобритания, Германия, Франция, Австралия и др.) PPLI признаётся и позволяет существенно снизить налоги для богатых. По сути, PPLI – это «свой законный офшор в страховой обёртке» (даже если это не островная юрисдикция): активы можно держать где угодно (ценные бумаги, фонды, иногда недвижимость), но для налоговых органов это единый страховой продукт.

В контексте защиты капитала PPLI ценен ещё и потому, что даже стандартный базовый полис может дать высокую конфиденциальность (его конфигурации могут быть разными). Так например, в высоко зарегулированном Китае недавно ужесточили контроль за зарубежными инвестициями граждан: многие богатые клиенты получили требование заявить зарубежные счета, заплатить налог с доходов. Но если активы оформлены как PPLI, то с точки зрения отчётности это не отдельные счета и акции, а все тот же единый страховой контракт. Налоговики видят только сам полис. Песочница, которая создана внутри не видна во внешнем контуре. Нет никаких “налоговых событий” по продаже акций, которые обложили бы налогом на прирост – они агрегируются внутри страхового продукта. Клиенты, у которых активы были с прямым владением (без полиса) получали, к примеру, убытки по одним инвестициям и прибылью по другим, жаловались, что налог взымается с прибыли без учёта убытков. В рамках PPLI такие колебания остаются внутри, налог начисляется только если есть чистый вывод средств наружу.

Прочность PPLI для конкретной задачи клиента зависит также от юрисдикции – нужно, чтобы и страна клиента, и страна, где полис выпущен, признавали этот механизм. В уже упомянутом Китае сам продукт PPLI не продаётся и мало знаком контролёрам. Это палка о двух концах: с одной стороны, может вызвать вопросы (“что за страховка такая сложная?”), с другой – нет специальных запретов. В любом случае, пока что частное страхование жизни остаётся легальным и популярным методом налогового планирования и защиты конфиденциальности активов для богатых семей во всём мире. А его гибкость позволяет путешествовать по миру, менять юрисдикции и налоговые системы, оставаясь в рамках закона.

Стоит добавить, что подобные страховые решения – не только про налоги. Страховые компании в уважаемых юрисдикциях дают ещё один уровень безопасности: активы, размещённые на счетах страховщика защищены от исков кредиторов самого клиента (потому что юридически принадлежат страховщику до наступления страхового случая). Недаром ещё с 1980-х крупные европейские семьи использовали life insurance wrappers для защиты капитала.

Прочтите ниже наш подробный альманах про PPLI, в котором мы подробно рассказываем все основные возможности этой структуры.

Помимо структурирования активов, богатству угрожают разные жизненные риски. Перечислим основные и рассмотрим, как их смягчить.

Что делать? Предбрачные соглашения – первое решение. Понятно, разговор о брачном контракте – не самый романтичный, но для защиты династийного имущества это важно оформить. Особенно если речь о втором-третьем поколении, выросшем в обеспеченной семье: родители, передавая сыну или дочери долю бизнеса, справедливо хотят уберечь её от раздела при разводе. В договоре можно предусмотреть раздельный режим собственности на подаренные семьёй активы, ограничить максимальные выплаты. При этом договор все равно не идеальная панацея: суд может его пересмотреть, признать недействительным (например, если супруга докажет, что подписала под давлением).

Трасты и фонды вновь выходят на сцену как защитники: имущество, переданное в безотзывный траст, формально не принадлежит ни мужу, ни жене, а значит, не включается в бракоразводный баланс. Скажем, отец перевёл семейный бизнес в траст заранее, назначив бенефициарами своих детей – тогда, когда сын разводится, его жена не сможет претендовать на долю бизнеса, т.к. у сына нет прямой собственности, а есть лишь право получения дохода от траста (что гораздо сложнее оспорить). Конечно, суды могут учесть косвенные выгоды, но отобрать актив у независимого трасти – задача нетривиальная.

Другой риск – новые члены семьи. Если наследник женится/выходит замуж, появляются новые потенциальные претенденты. Некоторые семьи даже пытаются регламентировать “условия брака” для детей – вплоть до включения требований в траст (“наследник потеряет право на выплаты, если женится без согласия семьи” или если женится на ком-то вне определённой религии и т.п.). На практике слишком жёсткие условия редко работают и порой ведут к конфликтам или даже оспариванию траста. Тем не менее тема браков должна обсуждаться в семейной конституции: например, поощрение заключать брачные договоры, возможно, компенсации тому члену семьи, кто по контракту отказывается от претензий (платить отступное бывшим, чтобы избежать суда – тоже стратегия).

Богатые люди – мишень для исков. Кто-то может подать суд, пытаясь отсудить компенсацию (например, бывший деловой партнёр, или контрагент по неудачной сделке). Также существует риск банкротства отдельного бизнеса наследника. Например, отец создал империю, дети получили капитал и вложились в свои проекты: если проект одного из детей провалится с долгами, кредиторы попытаются обратить взыскание на его долю наследства.

Структуры по защите активов и здесь играют роль: как упоминалось, траст автономный или фонд блокируют прямое взыскание. Но важно не только создать структуру, а сделать это вовремя. Если суд установит, что активы были переведены в траст уже после того, как возникли обязательства (например, человек взял крупный кредит, потом вдруг перевёл всё на жену или в траст – явный признак намерения скрыться), то такой трансфер отменят как fraudulent conveyance (мошенничество против кредиторов). Законы разных стран определяют свои сроки “подозрительности” – скажем, в Англии и странах общего права могут оспаривать переводы задним числом, если сочтут, что цель – уйти от долгов. Поэтому начинать защитное планирование надо в “мирное время”, когда никаких туч на горизонте нет. Перевести активы в семейный фонд, пока бизнес на подъёме и долгов нет – это легально и будет уважаться, если потом что-то случится. А вот спохватиться после предъявленного иска – часто уже поздно.

Ещё один аспект – грамотное оформление долговых обязательств. Иногда имеет смысл, наоборот, обременить ключевые активы внутри семьи долгами перед “своими” структурами. Например, семейный фонд может выдать ссуду наследнику, обеспеченную его долей акций семейной компании. В результате, если внешний кредитор придёт за этими акциями, ему придётся встать в очередь за семейным фондом, который как залогодержатель приоритетен. Такие внутренние схемы требуют осторожности (чтобы не квалифицировали их как притворные сделки), но при правильном документообороте они создают заслоны: внешний атакующий видит, что даже если отберёт актив, сначала из него надо рассчитаться по старому долгу семье.

Важный момент – юридическая поддержка и транспарентность. Если семейные активы сложны и раскиданы по фондам/компаниям, надо быть готовым защищать их в суде. Трасти, директора и юристы семьи должны знать стратегию: иногда лучше договориться с кредитором малой кровью, чтобы не допустить прецедента разрушения структуры. А порой, наоборот, показать зубы, выстроив стену из юридических аргументов, чтобы отбить охоту у желающих судиться.

В последние годы мир переживает революцию прозрачности в финансах. Для крупных состояний это палка о двух концах: с одной стороны, снизилась эффективность старых методов типа “швейцарского счёта без имени”, с другой – добросовестное международное планирование стало безопаснее, если делать всё по правилам.

Ключевым драйвером является CRS (Common Reporting Standard) – глобальный стандарт автоматического обмена информацией о финансовых счетах. С 2018 года десятки стран (включая традиционные офшоры) начали автоматически передавать данные о счетах нерезидентов в их налоговые органы. Сейчас на смену первой волне пришёл CRS 2.0 – обновление стандарта, которое ещё больше расширяет отчётность. Например, в CRS 2.0 входят дополнительные поля и типы активов для отчёта (включая, вероятно, крипто-активы и электронные деньги – такие рекомендации дал ОЭСР). Уже утверждено, что с 2026 года финансовые учреждения будут собирать больше данных и подтверждать налоговые номера и статусы клиентов тщательнее.

Что это значит для богатых семей?

• Во-первых, тайных офшоров больше нет (и слава Богу) Надо исходить из презумпции, что любая зарубежная структура – счет в Сингапуре, траст на Джерси, фонд в Лихтенштейне – будут видны налоговой вашего резидентства.
• Во-вторых, налоговая информация начала активно использоваться: если раньше данные обмена пылились, то теперь налоговые службы разных стран сопоставляют их с декларациями. Пример: в Азии клиенты получили волны писем из налоговых органов (Китай, Индонезия и др.) с требованием пояснить обнаруженные за рубежом активы. “Приглашают на разговор” – это лучшее, что может случиться; худшее – сразу доначисляют налоги и штрафы.

Следовательно, налоговое планирование должно быть прозрачным и “белым”.

Однако теперь ставка на другое: использовать легальные механизмы (как PPLI, о котором говорилось, или переезд в дружественную налоговую юрисдикцию), но всё декларировать. Хорошая новость: многие страны снижают налоги с капитала или дают специальные режимы для мигрантов-инвесторов (non-dom режимы в Португалии; налоговые каникулы в ОАЭ, и т.д.), то есть возможности оптимизации есть, просто они теперь официальные, а не тайные.

CRS 2.0 усложняет и саму структуру владения. Например, раньше некоторые держали зарубежные счета на личном офшоре-партнёрстве или компанией и думали, что так уйдут от CRS (компания как Active NFE не репортится). Но новые правила закрывают лазейки: типы компаний и фондов теперь раскрываются, и банки требуют от конечных владельцев подтверждения статусов. Фактически, мир движется к полной проразрчности, где через несколько лет налоговики будут видеть все финансовые шаги богатых людей.

Однако паниковать не стоит. По-прежнему можно выстроить высоко-конфиденциальную структуру, с которой не будем проблем, если она выстроена правильно с точки зрения регуляторных требований. Кроме того, семьи адаптируются: кто-то сменил налоговую резидентность (переехал в страны с мягким режимом), кто-то начал более активно использовать страховые продукты (которые сложнее разобрать на компоненты). В целом же, защита капитала теперь включает и пункт: “быть готовым объяснить происхождение и назначения структуры любым органам. В любой момент". Легальность, комплаенс и обоснованность – новые "скрепы" сохранности богосостония.

Гибкость структур – ключевое требование. Не рассматривайте вашу структуру как статичную “капсулу времени”, лучше думать о ней как об эволюционном механизме, способном подстраиваться под перемены . То есть, заложите возможности изменений: добавление новых бенефициаров, перенос траста в другую юрисдикцию при необходимости (так называемые trust migration или change of proper law – многие трасты это позволяют), наличие плана B на случай изменения налогового статуса семьи.

Например, семья продала бизнес и стала мобильной. Пока жили все в стране с нулевым налогом на наследство – траст может и не нужен был. Но если часть семьи перебираться в США или Францию, где с определённой суммы наследство и подарки сильно облагаются, то заранее стоит перенести активы в траст или фонд, чтобы потом не проходить через их налогообложение. То есть создать самый настоящий pre-immigration план. Или, наоборот, если дети внезапно возвращаются в страну исхода, где трасты не признаны, – возможно, лучше трансформировать структуру (скажем, распределить активы им прямо, или перевести траст в формат семейной компании).

Отдельный нюанс – цифровые активы и новые классы имущества. Сегодня это криптовалюты, NFT, завтра что-то ещё. Структура должна позволять их учитывать. Если трастовое соглашение написана так узко, что речь только о традиционных инвестициях, потом трасти может побояться держать биткоины. Нужно прописывать достаточно широкие инвестиционные декларации, а Family Office семьи должен иметь экспертизу в новых сферах, чтобы вовремя советовать перестроить портфель. Либо изначально использовать такие структуры как PPLI, которые изначально рассчитаны на весь спектр активов.

Мобильность семьи также ведёт к росту значимости “семейных конституций” – внутренних соглашений о том, как принимаются решения, какие ценности, как поддерживать связь между разъехавшимися родственниками. Это скорее про управление, но тоже влияет на сохранность капитала: когда все разбросаны, велик риск утраты чувства общности, а там и до конфликтов недалеко. Регулярные семейные собрания (очно или онлайн), обсуждение стратегий, прозрачность для членов семьи (насколько можно) – всё это “софт”, без которого даже самая умная юридическая схема не спасёт от банальной ссоры и распада семьи как единого субъекта.

Подводя итог всему вышесказанному, сформулируем практические рекомендации для состоятельных семей по защите капитала и успешной передаче его следующим поколениям. Эти советы носят общий характер и применимы независимо от конкретной страны проживания – ведь принципы глобальны.